Одиннадцатый легион - Страница 8

– Ну вот, а кто говорил, что королю не служите?

– Конечно, не служим, нам до него дела нет, как и ему, впрочем, до лесной жизни. Он с нами торгует, дерево, меха и прочую всячину имеет. Шахоперов его мы к алмазам пускаем, даже охрану у прииска держим. Все чин по чину. Договор никто, стал быть, не нарушает. Да и как его король нарушит, коль нужны мы ему.

– Интересно только, для чего, если Лес от племен уже очистили?

– От них-то да, еще годков пятьдесят назад, да токо не они одни кровь-то портят. Амазонии те по Лесу до сих пор бродят, не переловить их зараз, сколь ни пытались.

– Курвы, мать их… – озлобленно прорычал Щуплый.

– Да к тому ж границу-то охранять надо, народец в Кодвусе бандюжный, все время наведывается. Раньше грабить ходили, а тепереча все больше торговать желают, да токмо вот беда, налогов в казну платить не хотют… как это по-вашему, по-ученому… контрабанда. Королевские людишки дороги да равнины перекрыли, таможенные посты поставили, ну те, значит, сразу сюда, через Лес поперли. Вот и ловим их, грешных, бандистов, стал быть… Коль они мирно, то бишь без драки, ловятся, обратно выпихиваем, а коль за луки да ножи хватаются, так вяжем и королевским сдаем. Договорчик об этом тоже имеется.

– Ага, так, стало быть, выдаете, а кто меня только сейчас уверял, что вам до меня дела нет, что могу куда угодно пойти?

– А ты не кипятись, я мужик темный, сам того договорчика не читал, да вообще, если честно, грамоте не обучен. Только одно знаю, мы тех ловим, кто сюда прется, а кто тудать, так то не наша забота. Пущай об этом у кодвусовских голова болит. Да и Богорт, старшой наш, указ дал, имперцев не трогать, а, наоборот, им всяко помогать да к нему на главную заставу для разговора препроваживать.

– А после беседы знакомство с батогом да шибеницей случайно не предусмотрено?!

– Не-а, не боись, мы народ простой, такой ерундой не тешимся, да и до королевских войн нам дела тоже нет, мы Лес охраняем. Зачем ваш брат Богорту понадобился и шо это за разговор такой, не спрашивай – все едино не знаю, да токмо со вчерашнего дня уж целая дюжина беглых имперцев по заставе шарахается, надоели, аж жуть… Ну шо, посидели, отдохнули, лясы поточили, пора и в путь.

– Погоди, я же вроде бы еще и не согласился с вами идти.

– А куда деться-то? Не хочешь – не иди, да только самому тебе из Леса не выбраться. Вон сам-то два дня по болотам плутал, а далеко ушел? Вон за той опушкой как раз поле начинается, где вам рога обломали… Одному тебе никак не можно: или в болоте утопнешь, или звери пожрут, так не артачьси, выбора у тебя все равно нету.

«Этот наполовину одичавший охотник действительно прав, одному не выйти, не добраться до границы, – подумал Дарк, – к тому же согреться у костра и отоспаться за надежным частоколом лесной заставы абсолютно не помешало бы».

– Ну что ж, ты прав, – сказал он уже вслух, – посмотрим, что за разговор ко мне у твоего Старшого.

* * *

До заставы, точнее, Лагеря Лесного Братства добрались быстро, еще до захода солнца, хотя путь был усеян не розами, а колючками, репейниками и прочей липучей растительностью. Порою группе приходилось пробираться через густые заросли кустарника, рвущего одежду и раздирающего в кровь лицо. Если еще в самом начале пути Дарк пытался запомнить дорогу к лагерю, то буквально через полчаса отказался от этого неблагодарного занятия. Они то петляли по оврагам, то ходили кругами по одному и тому же месту, а порою казалось, что группа идет в обратную сторону. «Наверное, они боятся, что я запомню дорогу, поэтому специально сбивают с толку… – думал Дарк. – …А если облегчить всем жизнь и честно признаться, что, несмотря на все мои познания в военной топографии, я окончательно запутался, тогда можно будет прямиком пойти на заставу, не наматывая бессмысленные версты». Немного погодя Дарк понял, насколько абсурдными были его предположения.

Большую часть пути они шли в абсолютном молчании, держась друг за другом след в след. Охотники общались между собой исключительно жестами, боясь нарушить священную тишину Леса. Это походило на какой-то причудливый язык пантомимы, так, например, когда Щуплый, идущий впереди, поднимал руку с открытой ладонью и держал ее вертикально, это означало «тише, дурни, дайте вслушаться», а когда рука горизонтально опускалась ладонью вниз – «лягте на землю и заткнитесь». Но самое худшее, когда выставлялась рука со сжатым кулаком и большим пальцем по направлению к земле, а затем разжималось определенное количество пальцев, например два. Такой знак предупреждал: «Опасность, впереди двое чужих».

Щуплый проделал это только однажды, и они с Кудрявым тут же упали на землю. Охотник прижался вплотную к Дарку и накрыл его сверху полами своего маскировочного плаща. Через минуту послышался легкий хруст сучьев, и на поляне показались две амазонки, плавно передвигающиеся пружинистой кошачьей походкой. Держа луки наготове, то есть уже со взведенной тетивой и наложенной на седловину стрелой, они медленно шли, прислушиваясь к тишине и внимательно осматриваясь по сторонам. Сомнений быть не могло: если их чуткие уши уловят хотя бы малейший шорох или глаза заметят какое-либо подобие движения, то они моментально выстрелят, а уж потом будут разбираться, кто или что это было. Путников не заметили, девицы легко закинули луки за спину и пошли дальше по своим делам. Чуть погодя продолжили путь и охотники. Дарку было интересно это происшествие, и он пытался расспросить Кудрявого, но тот, видно, исчерпал запас красноречия на этот день, ответил очень сжато и уклончиво: «Хотя у нас с ними щас мир, но встречаться неохота, мало ли шо кому примерещится…» «Ага, бывали случаи, – добавил шепотом Щуплый, – ей примерещится, шо ты за лук схватился, а потом твои кости, могет быть, через годик-другой в овраге найдут. Зверье так обгложет, шо и не поймет никто, отчегось ты копыта отбросил». Разговор был исчерпан, да и что тут можно было добавить? Лес опасен, и кто хочет выжить, должен соблюдать осторожность.